На этой странице Вы можете читать много разных материалов.
Так или иначе, но фильм «Украина в огне» не был поставлен. Несправедливое решение Комитета по делам кинематографии, лишившее советское искусство, возможно, одного из самых значительных художественных свидетельств о великой народной войне, нанесло Довженко глубокую рану.
Однако вел он себя мужественно. Никто не мог бы заметить в нем ни растерянности, ни даже признака уныния. Он был ровно-спокоен. Но кто знает, чего стоило ему такое спокойствие!
...Он забрел ко мне на другой день после того как решилась судьба его сценария.
Попросил таз с горячей водой — побаливало сердце; засучив рукава, опустил в таз кисти рук.
— Это правда, Сашко? — спросил я его.
— Эту картину я не буду ставить, — спокойно сказал Довженко. — И, пожалуйста, помолчи... — добавил он вдруг дрогнувшим голосом.
И я молчал. Бывают такие минуты в жизни, когда и впрямь лучше помолчать.
И хорошо, когда можно молчать вдвоем. Композитор Глинка говаривал в таких случаях своим подругам: «Помолчим кое о чем, милая барынька!»
Но через некоторое время, когда отпустило сердце, и Довженко, уже отставив таз, обтирал руки полотенцем, раздался его голос.
— Не понимаю, — ровно сказал он, —в чем моя вина? Не понимаю и не могу понять... простите!
И это было все, что он сказал в тот день!
Однако раздумывал он о случившемся до конца своей жизни. И то, о чем ему думалось, и то, что он перечувствовал, лучше всего, как мне кажется, выражено им в его повести «Зачарованная Десна», повести, написанной через десять с лишним лет после катастрофы, постигшей его «Украину в огне».
Я прошу заранее простпть меня за длинную цитату из этой повести. Я решаюсь привести ее, поскольку она является как бы сгустком тех мыслей, к которым Довженко, неизменно строгий к самому себе, возвращался неоднократно.
Но чтобы ответить на этот вопрос, для этого пора вернуться к тем клочкам воспоминаний о Довженко после войны, какими я уже делился ранее на этих страницах.
Однако почему я не рассказал о том, что мне помнилось о Довженко в войне, в той хронологической последовательности, которая, казалось, была бы так естественна? Почему откладывал этот рассказ? Разве недостаточно хорош в своей совершенной цельности был Довженко и во время войны? Или тяжко мне было, не хотелось вспоминать о том незаслуженном поражении, какое потерпел он как художник в те дни, когда в неистовом напряжении наша страна неуклонно шла к победе? Наверное, именно так! Очевидно, невольно отодвигал я трудное, обратившись ранее к более простому, к ясному. «По робости духа!» — как, возможно, сказал бы в этом случае обо мне сам Довженко.http://www.fast-torrent.ru/russian/
Да! Никогда не следует забывать простейшую истину: жизнь каждого художника (да и не только художника) неизменно складывается из чередований побед и поражений, из «постоянных чередований драм и радостей», как позже напишет Довженко все в той же повести «Зачарованная Десна». И в минуты поражений, пускай даже совершенно незаслуженных, истинный художник не жалуется на несправедливую судьбу свою, не становится в позу обиженного, другими словами, не дает себе индульгенции по причине непонятости другими.